«Спроси у пыли»

[cool]

12. Мулин


Второй привязкой-основанием прибывания Хубилая и Марко Поло в районе современной Нингуты (Нинъань) было бы доказательство возможности выгула лошадей. Как известно, с приходом татаро-монгол в Китай остро встал вопрос пастбищ, как основы развития военно-промышленного комплекса Чингизитов (если так можно выразиться).

Где пасти несметные стада лошадей, овец и прочей живности? Китайские ученые до сих пор рисуют в учебниках зоны, где находились основные пастбища завоевателей.

Интересно в этой связи взглянуть на название города Мулин (??), расположенного не далеко от Нингуты и Муданьцзяна в провинции Хэйлунцзян.


Так, по мнению китайских ученых, название происходит от маньчжурского слова «mu-lin, morin» в значении «лошадь», а этимология слова восходит к тюркским языкам.
Считается, что еще со времен государства Бохай в окрестностях современного города были большие пастбища для выгула лошадей.

Город расположен на реке Мулинхэ (???), которая со времен Ляо имела следующие названия: Маолянь-хэ (???), Мулэн-шуй (???). При династии Юань называлась Моли-хэ (???), при династии Мин - Майлань-хэ (???), при династии Цзинь - Мурэн/Мулэн-хэ (???), Мулэн-хэ (???), при династии Цин река получила современное название Мулин-хэ (???).

Наши, российские ученые, так же не отстают от китайских коллег и утверждают о наличии пастбищного животноводства в провинции Суйпин на берегах реки Раздольной.

Получается, что перечисленные окрестности достаточно хорошо вписываются в теорию высказанную английским издателем Уйльямом Марсденсом к книге Марко Поло об идентичности Качар-модун и нашего вала Чакири-мудунь.

Перечислим:
- Интерес к соли у Марко Поло и Хубилая может привести их к соленым залежам в городищах Сангёне и Краснояровском;
- Наличие общирных древних пастбищ, как в районе реки Раздольной, так и реки Мулин могут заинтересовать легкого на подьем Хубилая;
- Интерес Хубилая к охоте, в том числе соколинной, подтверждается существованием в нашем крае «Соколиного пути». Это следует из работ Васильева Ю.М.: «Соколиный путь» 2003 г и «Соколиный путь: Забытые дороги Приамурья» 2004 г;
- Наличие храмов в городище Сангёне, в которых поклонялись монгольскому духу охоты, мог быть интересен Хубилаю или же этот культ им был введен.


Теперь, коль скоро у нас речь зашла о соли, давайте посмотрим на карту Д’Анвиля именно под этим углом…



Продолжение следует...

[cool]

13. Сихотэ-алинь


В работе «О Сахалине в китайскую эпоху Тан» японского ученого Сиратори Куракити можно встерить подробную аналитику старинных упоминаний быта гиляков и айнов. Так становится известно, что эти народы «рыбы и зверя, а так же коренья едят отваренными в пресной воде. Изредка разбавив солёную морскую воду пресной, замачивают в ней плоды диких слив». В дневнике Акимицу о туземцах Эдзо сказано: «...Злаковые для еды не употребляют, а ловят некоторые виды рыб, птицы и зверя, запекают их мясо в таком виде, как поймали, не употребляя при этом соли...»

То же относится и к другим тунгусо-маньчжурским народам. Об этом упоминает наш исследователь Бурачек:

«Приготовлением рыбы впрок занимаются гольдские женщины, которые для этой цели разрезают каждую рыбину пополам и сушат её на солнце. При этом вовсе не употребляют соли, так что подобная сушёная рыба, известная здесь под именем юколы, издаёт самый невыносимый запах»

Причины, по которым аборигенные народы Дальнего Востока не употребляли соли, связано с охотничьим образом жизни. Народы, употреблявшие исключительно мясную и рыбную продукцию в таком элементе как соль просто не нуждались. И наоборот, народы «подсевшие» на растительную пищу просто катастрофически нуждались в этом минерале.

Говорить об дикости народов не употреблявших соль, мотивируя позицию их не знанием важности этого элемента, совершенно не верно. Сиратори Куракити не верно интерпретируя полученые знания, делает совершенно фантастические выводы о действиях аборигенов, что иногда в них (выводах) проявляется японский национализм.

Так он пишет, что тунгусо-маньчжурские народы: «не понимали сущности её, как важного компонента для приготовления пищи, соль всегда для них была диковинкой, а посему туземцы просто складывали её в своих кладовых…»

Трудно представить себе охотника, который как идеот будет тратить свое время и разбазаривать с трудом добытую дичь на бесполезную мену и складирование ненужной соли!

Очень легко, с точки зрения этимологии аборигенных слов, можно доказать, что соль эти народы знали и специально ее запасали, выменивая у русских. Но использовали соль не для приготовления пищи, а для подготовки к охоте.

Обратимся к воспоминаниям Арсеньева о его прибывании на реке Зеркальная, Кавалеровского района:
«Километрах в пяти от устья, слева, в Вангоу впадает маленький ключик, называемый китайцами Та-лаза-гоу - Долина большой скалы. Действительно, такая скала здесь есть.
Порода, из которой она состоит, разрушаясь под действием солнца, дождя и ветра, дает беловатую рыхлую массу, похожую на глину. По словам тазов, летом во время пантовки здесь всегда держится много изюбров. Они с какой-то особенной жадностью грызут эту землю.
При ближайшем обследовании скалы на ней действительно были найдены многочисленные следы, оставленные зубами оленей. С одной стороны ими было съедено так много породы, что образовалась выемка около аршина глубиной. Неподалеку от скалы находилась лудева, то есть забор, преграждавший животным доступ к водопою. Он был сделан частью из буреломного леса, частью из живых деревьев. При помощи кольев валежник закрепляется так, чтобы животные не могли разбросать его ногами. Кое-где оставляются проходы, в которых копаются глубокие ямы, сверху искусно замаскированные травой и сухой листвой. Ночью олени идут к воде, натыкаются на забор и, пытаясь обойти его, попадают в ямы…»

Очем идет речь.
Давно известно, что в Сихотэ-Алине много солонцов или по-алтайски кудюров. Об их существовании упоминают практически все первые исследователи Приморского края.

Крупные выходы солонцов, пользуются особым вниманием у животных. Возникают он при сравнительно редком сочетании тектонических и геохимических факторов, поэтому остаются неизменными на протяжении многих тысячелетий. Именно поэтому солонцы являются древнейшими местами концентрации диких животных. Люди, ведущие охотничий образ жизни, включая древнего человека, дебилами не являются и соответственно так же концентрируются рядом с выходом солонцов и обильной дичью. Этот факт подтверждается археологически. Так, рядом с селом Устиновка, которое расположено в 13-ти километрах от известной нам скалы «Ввиде печной трубы» находится одно из крупнейших выходов солонцов в горной системе Сихотэ-Алиня, и там же обнаружен многослойный памятник палеолитической эпохи (или проще, каменного века).

Из покон веков древние охотники, средневековые и современные аборигены, включая наших браконьеров, устраивают в местах выхода природных солонцов всевозможные ловушки. Звери постоянно держаться недалеко от солонцов, что собственно и легло в идею создания искусственных прикормок.
Поэтому-то хитроумные аборигены и использовали добытую у русских переселенцев соль для утройства искусственных солонцов. В специально заготовленную кормушку в виде корыта вкладывалась смешанная с глиной соль и через какое-то время зверь сам к вам поддтянится…

Теперь, зная о взаимоствязи между «солью», «оленем/охотой» мы можем понять первоначальную этимологию слова «сихотэ».

Изначальное тюркское «саха», которое в зависимости от древних диалектов трансформировалось в «сага», «сака», «сико», «сихо» и в якутское «ёкё» изначало означало слово «олень/охота». Впоследствии, впитывая соляно-солонцевый смысл, это слово попало и в японский язык. Правда, только в одном значении - «соль». Вполне возможно, что через айнов или бохайцев. В древнеяпонском слово «соль» звучало как «сихо», а теперь произносится как «сипо».

Отсюда мы можем сделать следующий вывод: одно из первоначальных значений названия Сихотэ-алинь – Солонцовые горы или Охотничьи горы…




Продолжение следует...

[cool]

14. «Из осколков старого мира…»*



Теперь, я предлагаю вновь вернуться к валу Чакири-мудунь и посмотреть на него с несколько другой стороны.

Мы уже критиковали перевод слова «чакири» с точки зрения маньчжурского языка. Согласитесь, переводить название Чакири-мудунь как «Сырой вал» очень необычно. К чему такая привязка?
Мало того, многие исследователи опираются на словарь маньчжурского языка Захарова, который может содержать не точности. Может и слово «чарики» интерпретировано им не правильно?

Действительно, во всех тунгусо-маньчжурских языках слова «сырой» «неспелый», «недоваренный», «недожаренный» произносится как «чаки», «таки», «чики». Так же в понятие «чаки» входит и «жирно», «густо». Значит и в маньчжурском эти же значения может объединять слово «чаки», а не «чакири». Тогда «-ри» является суффиксом.

В поисках этимологии, я обратил внимание на то, как наиболее консервативный народ Дальнего Востока – японцы, понимают это слово.

Однажды изучая чайные традиции Японии, мне довелось столкнуться с технологией «чакири» - «удаление влаги» или просто «высушивание». Японцы, как всегда все «срисовали» у соседей.

Именно значение «удаление влаги» и имеет слово «чакири» в нашем случае.

Эта версия лишний раз объясняет французкий комментарий к этому валу: «Levce de terre naturelle» - «дамба из натуральной земли». Действительно, дамба как раз и призвана к удалению излишней влаги, высушиванию. Если можно так выразиться.

Тогда, может и тюркское название Качар-модун у Марко Поло, то же относится к нашему валу? Ведь как вы помните, сами критики такой версии выводят слово «качар» из тюркского, где слово состоит из компонентов «kat-» - сухой, высохший; «zar» - земля/территория.
Как видим, тюркское слово «качар» является фактическим переводом тунгусо-маньчжурского слова «чакири». Может английский издатель Марсденс кники Марко Поло был прав?

В заключении можно сказать, что о карте Д’Анвиля можно вести бесконечно интересный разговор, но он не меняет главного.
А главное в истории заключается в нашем умении использовать труды людей «бывших прежде нас» на благо современного общества.
Все пути, существовавшие в древние времена, существуют и теперь. Ну, быть может, с небольшим отклонением.

Понимая старую карту дорог Д’Анвиля, становиться понятным, почему маньчжуры построили город Дуннин (Восточный Нанкин) непосредственно в том месте где он стоит. А именно рядом с древней областной столицей Дачэнцзы. Поскольку ранее через этот город и проходил основной маршрут из Приморского края.

Даже железнодорожную ветку КВЖД русские изначально хотели провести через Дуннин. А одну из станций назвали Суйфэньхэ в честь соответствующей реки, протекающей рядом. Но дело не пошло из-за специфичного грунта (я, право, в геологии не спец) и ветку со станцией №5 перенесли на пятьдесят километров севернее. Там и стоит город, носивший в свое время русское имя «Пограничный», с «неправильным» названием – Суйфэньхэ. Но это уже другая история…





КОНЕЦ

С уважением,
cool



*Слова из песни «Назад дороги нет» владивостокской группы S?W к владивостокскому фильму «Проект: Панацея»