Не китайское Приморье – 2
автор: cool
1. Женьшень
Есть слова, возникшие в сибирских диалектах, а затем попавшие и в литературный язык под китайским соусом.
Одно из них – панцуй. Якобы оно является одним из китайских названий женьшеня. Все попытки найти соответствующее китайское слово успехом не увенчались.
Обратили ученые внимание на нанайский язык, в котором есть слово «ба?цу» - обозначающее корень женьшеня. Но и нанайский язык не объясняет этимологию и легенды связанные с женьшенем.
Давайте посмотрим на тюркский язык.
В нем есть слово «пан/бан» - палка. В этом случае «цуй» означает «подобный». Таким образом, панцуй можно перевести как «палкоподобный». Очень правдиво, учитывая вытянутую форму корня. Но, как тогда объяснить поведение манз при обнаружении женьшеня?
«Завидев женьшень, манза-искатель кидает в сторону от себя палку и, закрыв глаза рукою, с криком бросается ниц на землю: “Пан-цуй, не уходи!”- кричит он громким голосом.- “Я чистый человек, я душу свою освободил от грехов, сердце мое открыто, и нет худых помышлений”. Только после этих слов китаец решается открыть глаза и посмотреть на растение…»
Получается, что манза молится корню-палке, обращаясь к нему: «Палкоподобный, Не уходи!» Одним словом – дикари…
Может за таким трепетом манзы перед панцуем стоит, что-то более серьезное, нежели слово «палка»?
Действительно, в тюркском языке есть еще одно значение слова «пан» - демон! Этимология этого слова лежит в области множественности его перевоплощений. Именно поэтому манза и просит демона: «не уходи!», в смысле – «не перевоплощайся». Куда-ж он уйдет? Он же «дерево». А вот перевоплотиться может, причем легко…
В этом ракурсе суффикс «цуй» означает «сияющий».
Таким образом, Панцуй – это «Сияющий демон».
Охраняет его злой дух – Амба. Амба – это не тигр, а Злой дух. Иногда «амбой» называли тигра но, это было достаточно редко.
Лидером у этих «панов» был Панцали или Панцала.
Сеть ли доказательства моих слов о Панцуе как о «Сияющем демоне»?
Есть! Это легенды.
В одной из них утверждается, что растение рождается от молнии. Если молния ударит в прозрачную воду горного источника, то источник уходит под землю, а на его месте вырастает растение, вобравшее в себя силу небесного огня. Отсюда и приставка – «цуй» (сияющий)
Согласно другим легендам, в женьшень превратилась самая красивая девушка, которую заключил в своем замке император. Растение, возникшее таким чудесным способом, конечно же, имело сверхъестественные свойства: превращалось в дикого зверя, птицу, камень и даже в человека. Поэтому и обнаружить его трудно. Спасаясь от людей, растение наплодило великое множество себе подобных растений-двойников. Отсюда и корень – «пан» (десять тысяч, то есть «много»)
Из этих легенд видно, что предложенная мной сибирская этимология полностью отвечает легендам и действиям, предпринимаемым искателями женьшеня при обнаружении корня. Звали искателей женьшеня «Ва-панцуй», где тюркская приставка «ва-» означает «почитатель». Поэтому Ва-панцуи – это не просто расхитители наших природных ресурсов, а люди посвятившие свою жизнь поклонению этому демону. О том кто они, расскажу позже. Настал момент задать другой вопрос.
А вообще, имеют ли китайцы к слову «панцуй» хоть какое-то отношение и к его почитанию в Приморском крае?
Вот легенда о том как китайцев ждали в нашем крае:
«Великий китайский пророк и философ Лао Цзы обнаружил целебную силу женьшеня и сообщил людям. Спасаясь от беспокойства, женьшень бежал на север, но не смог скрыться и здесь: другой ученый, Лао-Хань-Ван, при помощи своих целебных трав снова открыл его местонахождение. На этот раз женьшень вынужден был бежать в глухие леса Уссурийского края. Спустя много веков три брата-китайца Ван-ганго, Касавон и Лиу-у пришли сюда с целью отыскать женьшень. Но заблудились и погибли. С тех пор их души бродят по тайге и перекликаются между собой. Ночные крики совки-сплюшки отождествляют с голосами этих неприкаянных душ…»
Не ходите китайцы-братья в Уссурийскую тайгу гулять!
Продолжение следует...